Нарколепсия – загадочная болезнь, изменившая жизнь - Ольга Радионова

– Доброе утро, мамочка, есть у нас что-нибудь от головной боли? – спросила она, с трудом продирая глаза и прислонившись к косяку в дверном проёме.

Мать кинула на Софи быстрый, резкий взгляд.

– А, мам? – переспросила Софи.

Снова молчание в ответ. Тогда Софи поняла, что что-то произошло. Она пристально посмотрела на мать, и весь сон словно сняло рукой: та сидела полубоком, но по выражению лица и выступившим на лбу морщинам, девушка догадалась, что мать сейчас злится, хоть и пытается это скрыть.

– Что-то не так?

– Ничего не хочешь мне сказать, доченька? – холодно отрезала мать, сделав странный грубый акцент на последнем слове, которое раньше всегда звучало с любовью и теплотой.

– Нет, – непонимающе пробормотала Софи.

– Про таблетки. Про лекарства, – мать не смотрела на дочь и говорила куда-то в сторону.

Софи почувствовала тяжесть в ногах, будто что-то тяжелое упало на неё сверху. Она хотела что-то ответить, как-то оправдаться, но мысли путались, слова пропали, а в горле встал ком. Она умоляюще посмотрела в глаза матери, надеясь увидеть в них хоть малую каплю снисхождения.

– Знаешь, Софи. Ты самое ценное, что есть у меня. Ты любимая единственная дочь. Долгожданный ребенок. Но… Я не могу поверить… Ты не только наврала мне. Ты поставила под угрозу своё здоровье и моё спокойствие. Я слишком сильно тебя люблю… И именно поэтому, когда мне позвонила взбудораженная Лида и рассказала, что ты не принимаешь лекарства, я ей не поверила. Подумала, что девчонка просто сошла с ума или разыгрывает меня! Ведь моя дочь не могла так со мной поступить. Но тревога матери, которая не на шутку разыгралась у меня в груди, заставила меня проверить эту «новость» и убедиться в том, что всё-таки не лжёшь мне, – она подняла на Софи глаза, которые были полные слёз.

– Ты даже не представляешь, каким сильным было моё разочарование, когда я нашла лекарства в тумбочке. Они были нетронуты. Совершенно.

– Прости, мамочка. Все слишком непросто. Я не могу объяснить тебе всего, – Софи задрожала от стыда и сделала шаг в сторону стола, за которым сидела мать.

– Уходи. Я должна побыть одна и еще раз всё обдумать. Оставь меня, – её голос превратился в приказной тон.

– Хорошо, я люблю тебя, мамочка, только прости, – прошептала Софи, уходя в комнату.

Стирая со щёк слёзы, она села на кровать, проклиная тот самый день, ту самую минуту, когда она все рассказала Лиде.

«Как она могла так поступить со мной!?», – злость внутри Софии стала постепенно просыпаться и набирать огромную силу.

Она набрала номер подруги.

– Да, привет, Софи, – услышала она невозмутимый дружеский голос в трубке.

– Зачем ты это сделала? Я же просила, Лида! – Софи аж вскрикнула дрожащим голосом из-за нарастающей внутри истерики.

После долгого молчания в трубке раздался виноватый, еле слышный голос подруги:

– Я не могла молчать. Прости. Тебе нельзя нервничать, нельзя переживать. Ты моя подруга. Я боюсь за тебя. Боюсь, что что-то случится с тобой. Раз врач прописал лекарства, значит тебе необходимо их пропить, а не убирать в шкаф ради каких-то дурацких снов!

– Дурацких снов… – повторила Софи… и бросила трубку.

– Дурацкие сны, – произнесла она, не выпуская телефон из рук и пристально смотря в стену. – Значит, то, что для меня сейчас важнее всего, для нее просто дурацкие сны.

Софи легла и уткнулась лицом в подушку. Нет. Она больше не плакала. Она впала в ступор. В апатию. Ненависть переполняла её, а слова подруги не выходили из головы. Она повторяла их снова и снова. Боль и обида выжимали из Софи последние силы и, в конце концов, она даже не заметила, как быстро уснула.

Конец ознакомительного фрагмента.